Правда, оставались еще испытания, которые нужно пройти. Дик никогда не рассказывал, что пришлось пережить ради того, чтобы обрести Силу, но Джерри знал: стать шаманом – не просто. Здесь мало одного желания, нужно, чтобы духи избрали именно тебя. Молодой Не-Персе не знал, насколько велики его способности, но, рассуждая логически, пришел к выводу, что у него есть одно небольшое преимущество. Раз его талисманы и магическая связка уничтожены, значит, духи Хемене его больше не поддерживают. А раз так, новым духам будет проще рассмотреть того, кто ищет их силу, и решение они смогут принять быстрее. Конечно, духи могут решить, что Джерри Сахконтейк годится разве что на обед – такие случаи бывали. Инджун помнил, как два года назад молодой воин из их деревни, отправившийся поститься на Стеклянную Гору, был убит молнией во время грозы – Скопа Грома посчитала молящегося недостойным. Впрочем, если духи отвергнут Джерри, то ему, пожалуй, больше беспокоиться будет не о чем. Ну, кроме разве что того, как попасть на Белые Равнины. В этот момент молодой инджун резко оборвал поток своих размышлений и страшно обругал самого себя, правда, не в слух, а в мыслях. Воину не годится признавать поражение до того, как началась битва! Как можно идти вперед, если думаешь не о победе, а о поражении?! И, главное, кто позаботится о Ведьме, если не он? Нет, Джерри Белый Орел из деревни Хемене, пусть и отвергнутый своим народом, остается Волком Не-Персе! Он пройдет все испытания и узнает, как отогнать болезнь, терзающую женщину с серебряными волосами!
Предаваясь этим экзистенциальным размышлениям, Джерри совершенно забыл смотреть по сторонам. Ну, то есть он, конечно, не знал, что его мысли – именно экзистенциальные, это слово во всем Айдахо знало человек десять, включая Чака Морица и Змеиного Судью. Нам важно лишь то, что думая о том, как будет противостоять духам, наш герой прохлопал засаду каннибалов. Это, конечно, был стыд и позор, людоеды, в отличие от людей, не умеют правильно скрываться, да и вообще, не знают, как ходить, не оставляя следов. Но факт остается фактом, первая стрела должна была угодить нашему герою прямо в лоб, если бы Ведьма не толкнула его в сторону. В результате двухфутовая палка с наконечником из куска стекла чиркнула женщину по плечу. В этот момент людоеды, видимо, разобрались, что перед ними только два человека, и с ревом высыпали из зарослей. По всей видимости, они решили захватить красивую самку и крепкого самца живыми – год был хороший, лето – теплое, так что свежая кровь в стае оказалась бы только к месту. Каннибалов было семеро – пять здоровых самцов и две крепкие самки, все одетые в шкуры росомахомедведя, все раскрашенные синими и белыми красками. Несмотря на молодость, Джерри успел побывать в нескольких схватках, поэтому вместо того, чтобы сразу вскочить, он перекатился на левый бок, выхватил из кобуры револьвер и, взведя курок, прицелился в ближайшего людоеда. Вспомнив наставления Джона, он взял чуть пониже того места, куда хотел попасть, и нажал на спуск. Отдача у пушки 44-го калибра и впрямь была адская, но результат превзошел все ожидания. Каннибал рухнул, как подкошенный, дыра в груди, в которую можно было просунуть кулак (ну, женский кулак, или даже детский), не оставляла сомнений в том, что этот нелюдь по горам уже не побегает.
Грохот выстрела смутил людоедов. На мгновение они замерли, пытаясь оценить ситуацию и понять, кто из этих двоих опаснее. И в этот момент Ведьма сдернула с головы платок. Тут надо сказать, что Джерри был не единственным, кто удостоился подарка Джона Валлехо. В тот день, когда Ведьма спровадила от торгового поста отряд Не-Персе, торговец в благодарность подарил ей новую рубашку и юбку, а увидев вечером, как женщина стирает в бочке с водой тряпку, которой заматывала волосы в лесу, Джон добавил к этому еще и добротный шерстяной платок. Как только Джерри и Ведьма сошли с дороги, женщина с радостью прикрыла волосы обновой, все-таки, вытряхивать ветки и иголки из такой копны – то еще удовольствие.
Теперь Ведьма сдернула платок. Зрелище, надо признать, вышло впечатляющее. От ярости ее волосы поднялись вокруг головы, словно серебряное облако. Словно этого было мало, женщина коротко захрипела, и Джерри услышал тот самый знаменитый крик-некрик, о котором с дрожью в голосе вспоминали бывалые воины. Этот звук нельзя описать словами, он похож одновременно на мычание брамина и рев Яо-Гая, только тоньше и с каким-то бульканьем. Джерри вдруг почувствовал, что у него дрожат руки, ему хотелось заткнуть уши или подскочить в Ведьме и крикнуть, чтобы она прекратила свое колдовство. Но если инджуну просто стало не по себе, то на каннибалов крик беловолосой женщины произвел поистине магическое действие. Одна из самок повернулась и с визгом бросилась наутек, вторая упала на колени и закрыла лицо руками. Самцы замерли на месте, словно не в силах поднять оружие. Только вождь – шестифутовый здоровяк, безволосый, словно гуль, сумел побороть колдовство. Подняв над головой бейсбольную биту, обмотанную колючей проволокой, он с ревом бросился вперед и напоролся на огромный, полуторафутовый тесак. Страшный удар рассек ребра людоеда, второй почти отделил его голову от шеи. Здоровяк рухнул навзничь, Ведьма, не переставая выть, молниеносно прыгнула на труп, засунула руку в рану и вырвала дымящееся, еще бьющееся сердце. Джерри почувствовал, что его сейчас стошнит. За свою жизнь он повидал смерть в разных обличьях и даже взял в бою скальп, причем рейдер, с которого он его снял, в момент этой процедуры еще дергался. Но сейчас инджуну стало дурно. Бешеным усилием воли молодой воин взял себя в руки, встал на колено и выпустил оставшиеся пять пуль в замерших от ужаса людоедов. Он попал только один раз, что можно было бы объяснить тем, что стрелять из незнакомого оружия в первый раз очень непросто. Увы, в глубине души Джерри понимал, что причиной тут стали трясущиеся от нахлынувшего из-за вопля спутницы страха руки. Выстрелы вывели людоедов из ступора, и они с ревом, в котором, впрочем, слышался не столько вызов, сколько страх, бросились в атаку. Перезаряжать оружие было некогда, и, отбросив револьвер, Джерри выхватил из чехла нож. На молодого Не-Персе кинулись сразу два каннибала, по всей видимости решившие, что тут у них шансов больше, чем с Беловолосой Фурией. Один из людоедов был вооружен пожарным топором, второй держал в правой руке копье, а в левой – обтянутый кожей щит. С этим щитом что-то было не так, но приглядываться было некогда. Первый нелюдь замахнулся топором из-за головы, и Джерри, прыгнув с места, ударил его двумя ногами в грудь. Оба рухнули, но инджун упал на людоеда, выбив из того дыхание. Перекатившись в сторону, Джерри привстал на колено, и едва успел перехватить левой рукой копье, метившее ему в шею. Каннибал с уханьем нажал, но инджун не стал с ним бороться. Повернувшись, Джерри дернул копье на себя, направив острие в землю. Людоед не удержал равновесие, упал вперед, и его оружие с треском переломилось. Не-Персе и людоед вскочили вместе. Нелюдь прикрылся щитом и зашарил на поясе, стараясь достать собственный нож. Этих мгновений инджуну хватило, чтобы рассмотреть кожаную покрышку, как следует, и Джерри вдруг почувствовал, что страх уходит, сменяемый яростью, такой бешеной, что голова стала совершенно ясной, а в руках и ногах появилась невиданная легкость. Щит дикаря был обтянут кожей, снятой с головы женщины. Ее лицо, растянутое на деревянной основе, застыло в вечной гримасе ужаса и боли, и Джерри понял: не важно, что там будет через год, через месяц, или даже через день. За эту несчастную он отомстит здесь и сейчас, пусть она, судя по цвету кожи и волос была из Жителей Долин, а он – из народа Хемене. Людоед, наконец, выдернул нож, и Джерри прыгнул вперед. Каннибал вскинул щит, заслоняясь от удара сверху, и инджун ударил его ногой в колено, как показывал молодым воинам Джек Апаш Вайякатта. Раздался хруст, каннибал завопил, и Джерри снова пнул его в то же место. Людоед пошатнулся и упал, хватая ртом воздух. Не давая врагу опомниться, инджун бросился вперед, ударом ноги выбил из руки нелюдя нож и, нагнувшись, вонзил свой нож в шею врага. Каннибал захрипел, а Джерри, вскочил и, не оборачиваясь, сделал несколько скачков вперед. В бою нельзя стоять на месте, а где-то сзади оставался враг с топором, который как раз сейчас должен был бы продышаться. Скосив глаза назад и убедившись, что никто не замахивается сзади, чтобы снести ему голову, Джерри повернулся и увидел, что все кончено. Ведьма прикончила своего противника и одним ударом убила пытавшегося подняться людоеда с топором.
Оставалась еще самка, которая все это время тонко скулила, закрыв лицо руками. Джерри подошел к людоедке и, схватив за волосы, вздернул ее голову вверх. Самка была молода – от силы лет двадцать. Даже под краской, ее лицо было довольно красивым, и Джерри почувствовал, что ярость уходит, а вместо нее душу заполняет пустота и гнетущая тоска. Он знал, что на войне самок и детенышей людоедов добивали старые воины и только теперь понял – почему. Женщина смотрела мимо него странными глазами – черными, почти без белков, и молодой инджун понял, что не сможет перерезать ей горло. В этот момент кто-то осторожно взял его за руку. Джерри резко обернулся, уже понимая, впрочем, что прикосновение врага не было бы таким деликатным. Рядом с ним стояла Ведьма, и ее лицо, забрызганное кровью, казалось до странности мягким и печальным. Трудно было поверить, что минуту назад эта женщина напугала стаю людоедов, да и чего греха таить, одного воина Хемене, своим криком-некриком, а также интересным способом расправляться с врагами. Ведьма мотнула головой, показывая Джерри, что он должен отойти. Не-Персе отпустил людоедку и сделал шаг в сторону. Ведьма провела рукой перед лицом пленницы, затем наклонилась и подняла с земли большой камень. Джерри поспешно отвернулся и вздрогнул, услышав за спиной глухой и влажный удар. Не оборачиваясь, он пошел к тому месту, откуда стрелял, подобрал револьвер, обтер его рукавом и вытряхнул на ладонь гильзы. Аккуратно ссыпав латунные цилиндры в карман штанов, Джерри принялся перезаряжать оружие, когда краем глаза уловил какое-то шевеление на земле. Инджун резко развернулся и почувствовал, что у него волосы становятся дыбом. Первый застреленный им людоед перевернулся на живот и сейчас пытался подняться, одновременно нашаривая выпавшую из руки дубинку. Из огромной раны на груди нелюдя лениво текла темная, почти черная кровь, а он, словно и не был убит, хрипя нащупал оружие и начал вставать. Этого просто не могло быть, Джерри видел, куда попала его пуля и знал, что у врага было разорвано сердце. Тем не менее, нелюдь пытался подняться. В этот раз руки Джерри стали легкими от страха. Закрыв барабан, он аккуратно повернул его на два гнезда, взвел курок и, тщательно прицелившись, разнес каннибалу череп. Если бы теперь людоед попытался подняться с половиной головы, инджун воспринял бы это, как должное, но, кажется, без мозгов тварь все-таки жить не могла. Трясущимися пальцами Джерри перезарядил револьвер и осмотрелся. Ведьма ходила по залитой кровью поляне и осматривала трупы. На мгновение она остановилась у людоеда, которого только что добил Не-Персе. Внимательно рассмотрев то, что осталось от тела, женщина махнула рукой и выпрямилась. Присмотревшись, Джерри с содроганием понял, что в руке Ведьма держит вырванное сердце вожака людоедов. Убедившись, что все враги мертвы, женщина поднесла окровавленный орган к лицу и несколько секунда разглядывала его. Джерри замер. Он чувствовал, что сейчас произойдет что-то страшное, но словно в кошмарном сне, руки и ноги не слушались инджуна. Ведьма понюхала сердце, поморщилась, закрыла глаза и откусила кусок кровавого мяса. У молодого воина закружилась голова. Человек не должен есть человека – это табу все люди Хемене затвердили с детства. Его знали Новые Шошоны, Серые Кроу, Горные Люди и Люди Долин. Если что-то и объединяло расы и народы Айдахо – то это отвращение и ненависть к каннибализму. Сейчас на его глазах та, кого он любил и желал сильнее жизни, совершила страшнейший грех. Джерри взвел курок и, не отрывая глаз от Ведьмы, начал поднимать оружие. Женщина, не открывая глаз, откусила второй кусок от сердца, с трудом проглотила и схватилась за горло, словно борясь с тошнотой. Покачнувшись, Ведьма сделала шаг вслепую, споткнулась и упала на колени. Ее плечи содрогались, из горла вырвался страшный хрип. Раскачиваясь, женщина застонала, зажимая рот и несколько раз громко сглотнула.
Джерри опустил револьвер. То, что происходило с беловолосой колдуньей, никак не походило на людоедство. Ведьму тошнило от кровавого мяса – это было видно. И все же, по какой-то причине она съела два куска и теперь изо всех сил пыталась удержать страшную пищу в себе. Джерри опустился перед Ведьмой на колени и, приставив дуло револьвера к гладкому белому лбу, левой рукой взял женщину за волосы – так же, как за минуту до этого самку людоеда. Ведьма была словно в трансе, ее плечи дрожали, лицо не выражало ничего. Хриплым, каркающим голосом Джерри приказал женщине открыть глаза. Сахконтейк решил для себя: если сейчас на него посмотрит чернота, такая же, как у той раскрашенной людоедки, он спустит курок. Два раза, потому что какой смысл будет после этого жить? Длинные белые ресницы качнулись, и на Джерри уставились знакомые красные глаза. Не Персе опустил револьвер, осторожно спустил курок и попытался встать. Ноги подогнулись, Джерри хлопнулся на задницу и вдруг заплакал.
Инджуны не считают нужным скрывать свои чувства. В горе мужчины плачут так же, как и женщины. Даже закаленные воины рыдают, когда умирает кто-то из близких. Джерри, на которого вдруг навалилась все тяжести и беды последнего месяца плакал в голос. Он оплакивал свою смерть, что случилась месяц назад. Он оплакивал свою душу, для которой закрыта дорога на Белые Равнины. Джерри запоздало плакал от страха той штормовой ночи, когда он сразился с духами – без защитных амулетов и талисманов. Но горше всего молодой воин плакал над глупой, невозможной мечтой о том, что изгой Хемене может быть вместе с той, кто наводит ужас на север Айдахо. Обычно в плаче приходит облегчение, но Джерри чувствовал – сейчас со слезами из него вытекает душа. Он не смог выстрелить в эти красные глаза, и никогда не сможет. Для него осталась только одна дорога. Джерри глубоко вздохнул и приготовился петь Песню Смерти.
Инджун уже собирался встать, ибо негоже петь Духу Смерти сидя, когда что-то заслонило ему свет. Джерри вытер слезы и увидел прямо перед собой раскрытую тетрадь из неуклюже сшитых листов разноцветной бумаги. Через всю страницу большими ровными буквами было написано: «I am not maneater». Джерри посмотрел поверх листа. Ведьма стояла перед ним на коленях, протягивая тетрадь. Ее руки тряслись, горло вздрагивало, из глаз текли слезы, и Джерри вдруг понял, что это первые слова, которые она «сказала» ему. Инджун не знал, как поступить. У него не было сил отказаться от этой странной и страшной женщины, но и быть с нелюдем Не-Персе не мог. Женщина написала, что она – не людоед. Но Джерри своими глазами видел, как колдунья откусила и съела кусок человеческого мяса. Человеческого… Джерри ударил себя кулаком по лбу и захохотал.
Теперь настал черед Ведьмы с ужасом смотреть на воина, который, судя по всему, лишился разума. Женщина беспомощно оглянулась, затем схватила Джерри за плечи и несколько раз осторожно встряхнула. Тому, кто не имеет опыта общения с людьми, сложно рассчитать свою силу. Если бы Ведьма трясла Джерри изо всех сил, она бы, пожалуй, сломала ему шею, а так повреждения свелись к прикушенному языку. Инджун зашипел от боли, но, по крайней мере, прекратил хохотать. Утерев слезы во второй раз, Джерри, заикаясь и запинаясь, объяснил женщине причину своего веселья. Ватанка запретил людям употреблять в пищу человеческое мясо. Но ведь Ве… Белая Хозяйка съела кусок сердца каннибала, а каннибалы – не люди! И это была явно не пища, а… Ну, Джерри не знает всех этих колдовских дел, но Белая Хозяйка явно не насыщалась этим мясом, даже, скорее, наоборот. А значит – запрет не нарушен!
Джерри убрал револьвер в кобуру и встал на ноги. Одна из самок сбежала в начале боя, и преследовать ее теперь было бесполезно. Инджун осмотрел трупы и облегченно вздохнул. Все убитые имели при себе сумки с припасами, запасной одеждой и тому подобным хламом. Это была военная стая, а не дозорный отряд, они ушли далеко от дома – значит, большого лагеря поблизости нет. И все же, лучше будет побыстрее уйти отсюда как можно дальше – мало ли кого привлекут выстрелы.
Посмотрев на Ведьму, Джерри увидел, что та что-то лихорадочно пишет в тетради. Перехватив взгляд инджуна, женщина робко протянула ему листы. Джерри глубоко вздохнул. Он подумал, как страшно, наверное, было этой женщине открыть глаза после этого… Жуткого… Словом, понятно, после чего. В общем, открыть глаза и увидеть, что человек, которому она привыкла доверять за эти недели, человек, которого она, наверное, стала считать своим, целится ей в лоб из пистолета. Да, у Джерри были основания так поступить, но это никак не отменяет тот ужас, который наверняка пережила в эти мгновения Белая Ведьма. Молодой инджун аккуратно закрыл тетрадь и протянул ее женщине. Глядя прямо в красные глаза, Джерри твердо сказал: сейчас не время для разговора, нужно уйти, как можно дальше. Но когда они устроятся на ночь – вон там, в скалах на том хребте, он обязательно прочтет все, что написала Белая Хозяйка. Ведьма кивнула и убрала тетрадь в сумку.
Дальнейший путь прошел в молчании. Изгой и Ведьма шли весь день, остановившись только для того, чтобы смыть кровь в лесном ручье. Дно потока было каменистым, и Джерри с колдуньей прошли вверх по течению две мили, пока не уперлись в небольшой водопад. Дальше их путь лежал по каменистым осыпям, через поросшие кустами гигантской черники сопки, все выше и выше, пока сорокафутовые деревья не сменились двадцатифутовыми, потом десятифутовыми, а потом и вовсе пошли карликовая береза и стелющаяся секвойя. Наконец, Джерри нашел то, что искал. Древние лавовые выбросы в этом месте образовали причудливый лабиринт, в котором легко можно было укрыть целое племя. Внимательно осмотрев нагромождение скал и камней, Джерри убедился, что в этой крепости не скрывается голодный Яо-Гай или Дефкло (гигантские скорпионы и казадоры так высоко не водились), после чего повел свою спутницу в лавовое поле. Вскоре инджун обнаружил прекрасное место для ночлега – укрытый от ветра и дождя каменный карниз. По каменной стене с хребта стекал маленький ручей, ниже по склону лежали окаменевшие еще до Великой Катастрофы обломки деревьев. Подойти к убежищу можно было только по узкому карнизу. Натаскав дров и оставив на тропе нехитрые ловушки, с целью не столько убить, сколько предупредить, Джерри развел небольшой костер. Вечерело, но света было еще достаточно, кроме того, при инджуне был позаимствованный в фактории Асака электрический фонарик. Джерри ужасно хотел есть, но решил, что, принимая во внимание все события этого дня, ужин может подождать. Вытащив из сумки тетрадь, он раскрыл ее и начал читать.
Это была странная беседа. Второй раз за этот месяц мужчина и женщина говорили о том, что было для них важнее всего. В этот раз беседа шла быстрее. Джерри узнал, что Ведьма действительно не помнит своего прошлого. По ее словам, семь лет назад она очнулась на границе владений Не-Персе и Новых Шошонов, в лесу, на берегу ручья. Этот день она помнила очень смутно. То, что было до него – не помнила совсем. Когда Ведьма пришла в себя, на ней была лишь длинная белая рубаха – очень тонкая и неудобная, она быстро порвалась, и женщине пришлось позаимствовать одежду в деревне Новых Шошонов. Когда она попыталась выйти к людям, те окружили ее и стали хватать за руки. Она пыталась объясниться и тут поняла, что не может произнести ни слова. Ведьма ЗНАЛА слова, но не умела говорить. Почему-то женщине казалось, что когда-то она могла произносить слова, но утратила эту способность. В любом случае, людей, которые хватали ее за руки, она разбросала, как щенков. Так Ведьма поняла, что она – очень сильная. Когда один из людей схватился за ружье, женщина узнала, что она еще и очень-очень быстрая. Джерри подумал, что, пожалуй, Ведьме повезло встретить Людей Долин – воины племен могли оказаться половчее.
Ведьма стала учиться жить в лесу. Лес не прощает ошибок, но с того, кто очень силен, ловок и вынослив, спросить за ошибки бывает сложнее. Женщина научилась охотиться, нашла себе подходящее жилье. Однажды ближе к осени Ведьма наткнулась на караван Людей Долин, разгромленный каннибалами. Людоеды как раз начали разделывать добычу, не делая разницы между вьючными браминами, охранниками и торговцами, когда с горы на них слетело чудовище. Джерри поразился тому, как изменилось лицо женщины, когда она описывала свою первую схватку. По какой-то причине Ведьма знала, что людоеды – ее враги, самые страшные, самые жестокие, такие, которым нет и не может быть пощады. Женщина не могла объяснить, как она это поняла. Кажется, у нее была мать. Да, наверняка была – ведь у всех, кто рожден людьми, есть мать. Может был кто-то еще, но она не помнила. Вот про мать Ведьма почему-то знала точно. С ней произошло что-то очень плохое, и виноваты в этом были людоеды. И в том, что Ведьма не говорит, и вообще, такая, какая есть, виноваты тоже они. Но почему все именно так, она объяснить не может. Ведьме удалось спасти двух охранниц каравана – по всей видимости, каннибалы хотели забрать их с собой. Когда девушки обратились к своей спасительнице, Ведьма с удивлением поняла, что знает каждое слово, которое они произносят. Тем тяжелее была ее собственная немота, и тогда одна из охранниц протянула ей блокнот и карандаш и написала на белом листе несколько слов. Внезапно, Ведьма поняла, что может рисовать слова. Это не было воспоминание, она словно открыла дверцу шкафа и вынула из нее готовое умение. Девушки только качали головами, глядя, как оборванная, забрызганная кровью красивая великанша выводит в блокноте ровные строки на прекрасном английском. Ведьма довела охранниц до торгового поста. Девушки обещали вернуться за своей спасительницей, но больше она их не видела. Наверное, они испугались.
Вечерело, и Джерри понял, что с непривычки к долгому чтению у него начинают болеть глаза. Пора было ложиться спать, но инджун не мог закончить разговор, не задав главный вопрос. Глядя поверх огня прямо в красные глаза, он спросил: почему Белая Хозяйка съела кусок сердца убитого каннибала. В этот раз женщина писала долго. Солнце уже село, когда Ведьма протянула Джерри тетрадь. Две трети страницы было исчеркано: женщина писала, потом яростно закрашивала написанное, потом писала снова и снова зачеркивала, словно искала и не могла найти правильные слова. При свете костра разбирать буквы было трудно и Джерри зажег фонарик. Читать речи Ведьмы вообще было непросто. Женщина писала на ПРАВИЛЬНОМ английском, а Джерри знал лишь Бэзик Инглиш. Слово за словом, предложение за предложением, Не-Персе прочел ответ Ведьмы. После того, как ей в первый раз явились ночью Страшные Глаза, женщина ощутила, что начинает слабеть. С каждым днем ее силы уходили, понемногу, но неуклонно. В отчаянии она бродила по лесу и внезапно услышала звуки боя. Отряд Новых Шошонов схватился со стаей каннибалов и уже понес серьезные потери, когда в тыл людоедам ударила Беловолосая Фурия. Военное счастье переменчиво, ободренные неожиданной подмогой, инджуны рассеяли врагов. Племена уже были наслышаны о Белой Ведьме, поэтому после победы воины не стали задерживаться на поле боя, а быстро ушли, оставив колдунью одну. И внезапно Ведьма ощутила ПОТРЕБНОСТЬ. Вождь людоедов был странный – безволосый, гладкокожий, он не имел на теле ни одного шрама. Он долго не хотел умирать, и даже с вывалившимися внутренностями сумел убить одного из инджунов. Нелюдя остановил только удар топора, перерубивший позвоночник. Разглядывая тело, женщина вдруг поняла, что нужно делать. Вскрыв грудную клетку убитого, она достала еще горячее сердце и откусила от него. Это было ужасно, мерзко и отвратительно, но Ведьма знала, что без этого она умрет. Но Ведьма не хотела умирать, не узнав кто она, откуда и как стала такой, какая есть. В тот раз ей пришлось съесть сердце целиком. Сила вернулась – до следующего прихода Страшных Глаз. С каждым разом ей все труднее есть сердце людоеда, к счастью, его и требуется все меньше.
Когда Джерри дочитал признание серебряноволосой женщины, та уже спала. В Айдахо пришла глубокая ночь. Где-то внизу, в лесу, провыл волк, но здесь, в скалах было тихо, лишь ветер свистел среди камней. Джерри обдумывал все, что узнал за этот день. Он был уверен, что Ведьма не лжет – за этот месяц инджун убедился, что женщина просто не понимает, что такое неправда. С другой стороны, нельзя было исключить, что она сама верит в то, что написала, но в действительности ничего этого не было. Все было слишком сложно. Джерри чувствовал, что в этой истории задействованы какие-то могучие, страшные силы. В одном, однако, инджун был теперь уверен: Ведьма действительно не людоед. Людоеды никогда не улыбаются и не смеются. Торговец Джон Валлехо однажды на привале даже спел песню о наблюдательном деревенском пареньке, который разоблачил каннибала, который под видом работника нанялся к его отцу, чтобы в день деревенского праздника открыть ворота деревни своей стае. Мальчик заметил, что новый работник никогда не смеется и не улыбается. Ведьма улыбалась и смеялась – весело и искренне. Она не была людоедом. Но она не была и человеком. Джерри не знал, кто спит на камнях через костер от него. Но этот кто-то улыбалась во сне, а значит она – не людоед. Сейчас это было главное. Остальное, надеялся Джерри, поможет прояснить Тот, Кто Говорит с Духами.