Когда Эзекииль Браун, окрыленный ощущением причастности к будущему целого народа, отправился, наконец, в свой отсек, трое индейцев и одна Белая женщина, которую все считали более Шошонкой, чем дочерей Красного племени, некоторое время молчали. Мина что-то торопливо писала на листе бумаги, мужчины внимательно смотрели на нее, не говоря ни слова. Внезапно, рука женщины остановилась. Миссис Холл перечитала то, что написала, и, сунув в рот кончик карандаша, принялась, словно школьница, ожесточенно его грызть. Молчание затягивалось. Наконец, Том Холл старший кашлянул и участливо подумал вслух о том, как сильно задумалась его дочь. Мина вздрогнула и, положив карандаш на стол, виновато посмотрела на мужчин. Том Холл мягко улыбнулся, (на его изуродованном ранами и расцвеченном синяками лице улыбка выглядела довольно жутко), и спросил женщину: где были ее мысли? Мина вздохнула и, наконец, призналась: она понятия не имеет, как объявить Красным и Белым людям, что они теперь – один народ. Нужен какой-то сильный, но вместе с тем простой, понятный всем символ. Какой-то знак, который можно будет истолковать единственным образом. Можно сказать тысячи хороших слов, и все же самая красивая речь не заменит решительный и правильный поступок. Говорят, все люди – братья. Сейчас все напуганы. Люди потеряли опору, лишились половины того, что составляло смысл их жизни, остались лишь семьи. Здесь, в Убежище 31, нам позарез нужна церемония, которая свяжет людей. Если провести ее правильно, если это будет выглядеть красиво, если все увидят мудрость, простоту и доброту этого ритуала – все запомнят этот день, как начало новой жизни. Это должен быть индейский обряд, но в то же время – известный всем, и не просто известный, а воспринимаемый даже Белыми, как часть их наследия. И нужно, чтобы его могли исполнять и мужчины, и женщины. Но, если честно, я ума не приложу, что именно тут подойдет.
Мужчины снова переглянулись. Дед и внук Холлы одновременно почесали в затылках, после чего Том младший сказал, что это вопрос непростой. Церемония, которая свяжет и Белых, и Красных; и мужчин, и женщин – о таком никто не слышал. Есть, конечно, Парад Победы – ну, когда ветераны идут в форме, боевых рубахах, а их жены, или сестры, или матери, несут флаги со, скажем так, трофеями. Ты знаешь, мама, ты сама так ходила. Кстати, эта церемония берет начало от Пляски Скальпов, как ее называли Белые этнографы, ну да речь не об этом. Я, конечно, только начинаю этот путь, и многого не знаю. Но, по-моему, не существует индейской церемонии, которая была бы простой, понятной всем, доброжелательной, подразумевающей равное участие мужчин и женщин.
Произнеся это, Том Холл младший повернулся к деду, ища у него подтверждения своих слов. Старый шаман вздохнул и, кивнув, сказал, что все обстоит именно так, как сказал его внук. Наши ритуалы – либо очень личные, которые каждый человек проводит сам, либо предназначены для отдельных групп: воинов, женщин, членов семьи или одного сообщества, хотя последние сейчас уже не практикуют. Во многих церемониях могут принимать участие Белые – близкие друзья, соратники, воины, сражавшиеся рядом с нашими храбрецами. Но вот чтобы и мирное, и понятное и Белым, и Красным, и доступное одновременно мужчинам и женщинам – такое он просто не может себе представить. Мы ведь все очень разные. Даже в одном племени есть разные люди, есть мужчины и женщины, старики и юноши. Нас всех объединяет желание жить, иногда – пожелание добра нашим близким. Но мало кто может сказать, что он хочет мира и добра для всех, счастья всем людям, покоя на всей Земле. Вернее, сказать-то может, но вот желать такое всем сердцем – такое дано не каждому.
Все снова замолчали. На Мину было жалко смотреть. Женщина закусила губу и, кажется, изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Оливер Сайк подумал, что сегодня Мина вынесла на себе очень много – больше, чем даже некоторые его воины. Скво терпят боль лучше, чем мужчины – ведь они рожают детей. И только очень глупый человек станет недооценивать силу духа и твердость женщины. Но, все же, Мина взвалила на свои плечи слишком тяжелую ношу. Оливер Сайк почувствовал, что ему становится стыдно. Он никогда не считал себя умным человеком – Сайков разводят не ради ума. Но сейчас лейтенант много отдал бы за то, чтобы изобрести какой-нибудь сильный и красивый обряд. Вот, например, вроде того, что Холлы устроили в ночь перед боем – со всеми этими плясками, пением, и священной Трубкой Предков. Оливер до сих пор помнил ощущение братства, спокойствия и уверенности в победе, в том, что они спасут свой народ, совершат подвиг, и сделают это без озлобления, без кровожадности, свойственной индейским храбрецам на тропе войны. Потому что тропа, на которую они вступают сейчас – это путь справедливости и правды, путь, который указала им Птица Грома…
«Трубка», - внезапно сказал лейтенант. Холлы посмотрели на Оливера, и Сайк поторопился объяснить свою мысль: Белые называют нашу Священную Трубку «Трубка Мира». Они думают, что ее назначение – скреплять договоры. Ну, знаете: «Закопали Топор Войны, выкурили Трубку Мира, мой Белый Брат отныне – желанный гость в моей палатке». Вот твой ритуал, Мина! Вот церемония, в которой есть и мудрость, и простота, и пожелание добра и мира всем людям! Но самое главное: она действительно приносит ощущение братства и покоя! Как тогда, перед боем! И если ты, Том, опять набьешь ее тем своим особенным порошком, после которого уже никто не боялся смерти и знал, что впереди будет только победа и жизнь для племени…
Том Холл младший покачал головой и печально усмехнулся, а потом объяснил, что в ту ночь Священную Трубку набивали обычным табаком. Ну, хорошим, конечно, «Серая Черепаха». Еще шалфея немного добавили и женшеня. Все остальное, уважаемый мистер Сайк – это уже ваше. То, что вы додумали. Дочувствовали. Все пришло оттуда, где было в ту ночь ваше сердце. И сердца остальных воинов.
Оливер недоверчиво посмотрел на юношу и почесал подбородок. Он прекрасно помнил чувства, переполнявшие его после одной затяжки. Покой. Уверенность в своей правоте. Вера в своих товарищей – Бэнноков, Пайюттов, Вашакайев. На мгновение ему даже показалось, что он видит над костром Птицу Грома – невозможно огромную, закрывающую своими крыльями всех воинов. Неужели, это все пришло из его души? Индейцы часто говорят: «Где твое сердце?» Белые не всегда могут понять, что это значит. Если человек задал такой вопрос другому человеку – он хочет знать, будет ли тот рядом в час испытания. В ту ночь Оливер знал, где его сердце. И, кажется, сегодня оно было там же. Лейтенант посмотрел в глаза молодому воину, заслужившему два дня назад свое первое перо, и сказал, что если это так, то он тем более прав. Повернувшись к старому шаману, Сайк протянул к нему правую руку и заговорил очень серьезно и торжественно. Он напомнил Тому слова песни, которую тот пел в ночь перед боем. Он, Оливер Сайк, был в далеких странах. Он видел войну, видел горящие города и камни, плавившиеся от мощи оружия. Война никогда не меняется. Они сражались в дальних странах, но хотя каждый раз возвращались со знаками победы, война в конце концов пришла в их дом. Гуту Веха Ненгкаре Ветаги Согопе пришел в Америку и убил ее. Но Птица Грома раскрывает свои крылья над миром, над всеми людьми. И все, кто пойдет за Уильямом Холлом – это Шошоны. Новые Шошоны. Белые люди отличаются от нас, но они – люди. Если мы почувствовали покой, справедливость и братство в ту ночь – наверное, смогут и они.
С каждым словом лейтенанта Том Холл старший мрачнел все сильнее. Наконец, старый шаман не выдержал и хлопнул ладонью по столу. Мина и Том младший подпрыгнули на стульях. Патриарх рода Холлов был страшен. Его брови встали дыбом, узкие щелочки заплывших от синяков глаз сверкали, дыхание с хрипом вырывалось из горла. Сын как можно незаметнее взял мать за руку и ободряюще сжал ладонь. Сдавленным, чужим голосом Том Холл старший сказал, что Оливер сам не понимает, о чем говорит. Священная Трубка была дарована Красным Людям высшими силами. Сиу получили ее от Белой Бизонихи. Шошоны – от Великого Духа. Трубка есть у Кроу, Шайенов, Пауни. Она есть даже у Команчей! Трубка была всегда, она священна, и она – только для индейцев!
«Да» - ответил Оливер Сайк и повернул лицо к Мине Холл.
Том Холл старший посмотрел на жену своего старшего сына и немного успокоился. Лицо шамана больше не напоминало морду упыря из голофильма ужасов, его дыхание стало ровным, брови улеглись, как положено. Опустив голову, старик пробормотал, что ведь в любом случае трубка – это для мужчин. Ее курят только воины, у женщин – своя трубка…
«Да» - усмехнулся Оливер Сайк, вспоминая девушку-солдата, которой в ночь перед боем он передал Священную Трубку, и которая потом таскалась за ним хвостом и все время норовила перевязать его раны. Лейтенант, не отрываясь, глядел на Мину Холл. Женщина, кажется, уже преодолела страх, перед отцом своего мужа, так внезапно показавшим яростный дух воина. Она даже поправила волосы и слегка улыбнулась.
Том снова посмотрел на Мину и теперь выглядел смущенным. От его ярости не осталось и следа. Помолчав несколько секунд, старый шаман тихо сказал, что, все-таки, они просят слишком многого. Вы просто не понимаете, дети. Быть шаманом – это не просто помнить сотни песен из десятков куплетов. Не только знать десятки трав и выучить наизусть десятки заклинаний. И даже видеть духов и говорить с ними – не самое важное, хотя без этого никакого шамана просто нет. Шаман всегда стоит посередине, между двумя мирами. Одним глазом он смотрит в будущее, другим – в прошлое. Нельзя изменить значение священных предметов лишь потому, что это важно.
Мина медленно кивнула и негромко сказала: «Мой отец сказал хорошо». Том Холл недоверчиво посмотрел на свою дочь, а женщина продолжила: «Если трубка получена от Великого Духа – она действительно священна. И я никогда не стану просить своего отца идти против его веры. Но мой муж сказал мне, что Птица Грома предупредила его: Земля умрет – и возродится. И она сама тоже уйдет, чтобы вернуться. Сейчас на этой земле нет духов, Том. Твой глаз, который глядит в прошлое, видит, как Великий Дух дал людям Священную Трубку. Но посмотри вперед, в будущее. Увидишь ли ты хоть что-нибудь? Связь времен прервалась, и лишь мы можем ее возродить. Земля умерла в Гуту Веха Ненгкаре Ветаги Согопе. Но я верю, что семена выживут под пеплом. Когда-нибудь духи вернутся на возродившуюся землю Айдахо. И мы должны будем встретить их. А для этого наш народ должен выжить. Быть может, проведя обряд Трубки Мира и для Белых, и для Красных людей, мы действительно нарушим волю того, кто дал Шошонам этот священный предмет. Что же, тогда Он, если такова будет его воля, взыщет с нас за все – в этой жизни, или в следующей. Таковы право и обязанность свободных людей Том. Мы принимаем решения и несем за них ответ. Даже если есть ад, и мне придется в нем гореть – я приму эту участь, если она спасет моих детей и еще не рожденных внуков. Но я верю, что Бог, или Великий Дух, не хочет нам зла, гибели и смерти. Нас осталось так мало, Том. Неужели Он не простит нам этот грех, совершенный ради спасения нашего народа? Я знаю, что прошу у тебя слишком много. И если есть другой выход – я с радостью тебя выслушаю. Но каждый потерянный день, день, в котором Белые и Красные люди будут разделены – этот день несет в себе угрозу новой войны, уже здесь, под землей. И эта война станет для нас всех последней. Я прошу тебя, отец моего мужа, мой отец – зажги Священную Трубку, чтобы Красные и Белые люди поняли: они – один народ.»
Том Холл старший выслушал жену своего старшего сына, и вдруг рассмеялся. Потом старик сказал, что Мина Холл – Белая женщина, и говорит она, как Белая женщина. Но он рад, что Билл встретил ее. То был хороший день – и для Холлов, и для народа Шошонов. Он, Том Холл, проведет обряд Священной Трубки для старейшин и вождей Красного и Белого народов. Белые не знают нашего языка, поэтому священную песню придется петь на английском. Маленький Том поможет ее перевести – у мальчика талант. Но ты ведь понимаешь, Мина, что одной церемонии мало.
Мина кивнула и сказала, что понимает. Церемония Священной Трубки, Трубки Мира для Красных и Белых людей – это только начало. Мы должны будем создать все заново. Ты, мой отец, и ты, мой сын, с вашим пониманием прошлого. Я, со своими знанием истории Коренных Американцев, и, наверное, социологии. Члены Совета, фермеры, инженеры, горняки. Может быть нам удастся привлечь к этому сенатора Рассела – он ничего не знает о Красных людях, но о Белых знает почти все. Обычаи, песни, обряды, пляски, праздники. То, что не вспомним – создадим заново. Я хочу жить среди народа, в котором мужчины, вернувшись с работы, приходят в теплый дом к семье, которая их ждет. Где женщины, закончив домашние дела, собираются поговорить перед сном. Где дети растут под общим присмотром, а старики не остаются одни. Мы создадим наше племя под землей, но жить вернемся на поверхность, потому что земля должна возродиться!
Мина закончила свою речь внезапно – от волнения у нее просто кончились слова. Мужчины, слушавшие, как зачарованные, согласно хлопнули в ладоши, дружно выдохнув: «Хо!» (у мужчин это принято). Том младший торопливо встал, налил в кружку воды и подал матери. Пока Мина пила, Том Холл старший задумчиво сказал, что, конечно, церемонию для вождей он проведет. Но, как он понял, Мина хочет, чтобы Священную Трубку выкурили все жители Убежища. По крайней мере все, кто старше шестнадцати лет (Том младший кашлянул, но промолчал). Это по меньшей мере три тысячи человек. Как это сделать? Том младший поднял руку и сказал, что это он берет на себя. Он обойдет с трубкой все отсеки. Если понадобится – все рабочие места. Если кто-то откажется в первый раз – настаивать не буду, просто пойду к соседям, а потом загляну снова. Сколько бы времени для этого ни понадобилось: неделя, месяц, год – он обойдет всех. Том Холл старший кивнул и сказал, что это будет хорошая церемония. Чем больше трудов совершает человек, стремясь к обретению священных покровителей, помощи или просто понимания своего места в жизни – тем сильнее будет обретенная им Сила, и глубже – Знание.
«No pain – no gain», - пробормотал Оливер Сайк, и, поймав на себе взгляды троих Холлов, торопливо пояснил: так говорил их сержант в учебке Морской Пехоты. Том старший проворчал, что не меняется не только война, но и сержанты. Их сержант нес такую же ерунду. Сайк, пользуясь случаем, спросил: а он-то зачем был нужен? Сайков разводят отнюдь не ради ума, больших знаний у него тоже нет. В этом великом, без дураков, плане, для него просто нет места. Мина покачала головой и сказала, что у всех офицеров: и Белых, и Красных, будет одна, но очень важная задача. Ну, по крайней мере пока не выйдем на поверхность. Юноши нового племени должны быть воспитаны воинами. Но воин сам по себе – просто сильный мужчина, который хорошо умеет убивать врагов. Если в глазах мальчиков это будет главным достоинством бойца – рано или поздно сильные подчинят слабых, и вместо племени-семьи мы получим то, что в Старой Европе называлось «феодализм». Нужно придумать, как сделать из воина солдата своего народа, защитника, храбреца, который стоит щитом между людьми и любыми ужасами нового мира. Ваша работа будет едва ли не самой серьезной, Олли.
Сайк кивнул и посмотрел на часы. Стрелки показывали половину шестого. Лейтенант пробормотал, что надо бы попросить Брауна как-то придумать, чтобы свет в коридорах загорался в соответствии со временем суток. Это будет полезно для организации распорядка дня, да и люди не забудут, какими бывают утро, день, вечер и ночь. Мина кивнула и сказала, что они этим обязательно займутся. Потом женщина встала и, склонив голову, поблагодарила лейтенанта за помощь. Оливер тоже поднялся со своего места и сказал, что благодарить тут следует ее. А сейчас, Мина, иди домой. Билл спит – и это хорошо. Но тебе тоже нужно отдохнуть. Завтра у нас много работы. Рядовой Холл, и ты, Том, проводите мать до ее отсека.
Оба Тома встали из-за стола, не слишком умело, но очень старательно отдали честь, и вслед за Миной вышли из кабинета.
Проводив неистовую миссис Холл и шаманов народов Резервации Форт Холл, хотя теперь, скорее, Убежища 31, Оливер Сайк уселся в кресло Контролера и с наслаждением вытянул ноги. У него было еще полтора часа, и теперь, когда спинка позволяла откидываться на нее, сколько душе угодно, лейтенант собирался хоть немного поспать…
Холлы молча шли по пустому коридору. На полпути к жилому сектору Мину начало пошатывать, и старый Том Холл, не слушая возражений женщины, поднял ее на руки. Несмотря на возраст, шаман был еще очень силен, а жена его сына весила совсем немного. Мина мгновенно уснула. Дойдя до жилого отсека, Том Холл младший кивнул часовому и, приложив карту-ключ к замку, открыл дверь. Два воина – старый и молодой – бесшумно вошли в комнату. Том старший осторожно положил Мину рядом с мужем, Том младший накрыл мать одеялом. Так же тихо оба вышли в коридор. Том младший снова кивнул часовому и закрыл дверь. Не сговариваясь, оба повернули налево, к лестнице, и пошли в расположение роты Чуа (временно - Янга).
Дед и внук шагали молча. Ярко освещенные коридоры Убежища 31 были пусты, и от этой пустоты, в тишине, нарушаемой лишь тихим, монотонным гудением вентиляторов, Тому младшему было немного не по себе. Юноша украдкой взглянул на деда. Сейчас Том Холл старший выглядел как самый обычный старый индеец, если, конечно, не считать синяков и ран на лице. Внезапно патриарх Холлов заговорил. Он смотрел прямо перед собой, но юный Том знал, что дед обращается к нему. Они часто разговаривали вот так, глядя каждый в свою сторону, занимаясь каждый своим делом. Том Холл старший снова сказал, что Мина Холл – Белая женщина, и это хорошо, потому что некоторые вещи Белые люди понимают лучше Красных. Никогда не забывай об этом, внук. Мина – Белая, но Том Холл очень рад, что его Билл встретил и полюбил такую женщину. Обычная жена может сделать мужчину счастливым. Хорошая жена поможет мужу стать великим человеком. Или, хотя бы, хорошим. Запомни это, внук. Том кивнул, и спросил: а кто тогда он: Белый, или Красный? Старый шаман усмехнулся и сказал, что его внук – индеец, причем, пожалуй, больше, чем даже сам старый Том. Так бывает, парень, Великий Дух, ну, или Бог, как его называет моя дочь, иногда делает странные вещи. Наверное, он любит хорошие шутки. Том младший озадаченно кивнул, и некоторое время оба шамана – старый и молодой – шагали молча.
Наконец Том старший кивнул каким-то своим мыслям и спросил у внука: какой сон тот видел в последнюю ночь на поверхности? Том младший ответил, что его сон был довольно обычным. Он видел, как воины Ополчения идут на штурм Убежища 31. Почему-то он не мог как следует разглядеть их лица – ни отца, ни Алекса, ни Оливера, ни твое, дед. Единственный, кого он видел четко, был Дик Бэйли. Дик улыбался, и Том смог рассмотреть его до мелочей. Выслушав внука, старый шаман вздохнул и объяснил, что так Тому был дан знак, что Ричард Бэйли погибнет в бою. Иногда духи посылают шаману подобный сон. Очень важно хранить такое знание в тайне. Человеку лучше не знать час своей кончины, а умереть в бою – это хорошая смерть. Том младший кивнул и спросил: а если попробовать, не предупреждая, отвести беду, например, не выпустив воина в сражение? Том покачал головой и ответил, что лучше такого не делать. Наша судьба не предопределена. Всегда есть вероятность ошибки. Ошибиться могут духи, пославшие видение, или сам шаман, неправильно его увидевший и растолковавший. Жизнь человека подчиняется разным силам, не последняя из которых – его воля. Но пытаться изменить ход событий: распутать все нити, развести все силы – такое может лишь великий шаман. Да и то все часто кончается очень плохо. Так что пусть все идет своим чередом, хоть это иногда и трудно, и горько. Том младший кивнул, благодаря за урок.
Дед и внук дошли до лестницы и начали спускаться. Дойдя до своего уровня, Холлы доложили часовому, что совещание у лейтенанта Сайка закончено, так что они идут в расположение роты и попробуют уговорить командира Янга разрешить им немного поспать. Когда до дверей, за которыми расположились воины Вашакайи и Белые охранники оставалось каких-то двадцать ярдов, Том старший остановился и повернулся к Тому младшему. Старик глядел юноше прямо в лицо, и молодой воин подобрался, понимая: дед собирается сказать ему что-то очень важное. Взгляд Тома Холла старшего был пронзительным, и все же Том младший не отвел глаз. Внезапно старик улыбнулся и сказал, что он тоже видел сон. Сон был очень странным, но Том старший уверен – это правда. Твоя жизнь будет очень долгой, внук. Я не знаю, как это возможно, но ты будешь идти Дорогой Духов многие века. Ты увидишь, какой станет Америка после того, как взойдут укрытые под пеплом семена. Ты будешь сражаться в войнах, будешь странствовать и учить людей. Твой путь будет не вместе с нашим народом, но ты всегда будешь рядом. Ты увидишь, как вернутся духи, и снова заговоришь с ними. И когда на севере поднимется большое зло – ты будешь готов. Мой внук, я прожил хорошую жизнь. Но впервые я жалею, что она подходит к концу. Я хотел бы быть рядом с тобой, когда ты выйдешь в новый мир. Увы, это невозможно. И все же знай: неважно, где ты окажешься, и какой дорогой пойдешь – мое благословение всегда будет с тобой.
Юный Том почувствовал, что ему сдавило горло, а в глазах защипало. Индейцы не скрывают свои чувства, и молодой воин порывисто обнял своего деда. Старик усмехнулся, похлопал внука по спине, и два шамана - старый и молодой – отправились докладывать о своем возвращении командиру.