"Не все так просто.
В балладе отражено мягкое завоевание гэльской Шотландии норманнами (европеизация), происходившее весь 12 и первую треть 13 вв. Оно, на самом деле, не было таким кровавым. Пикты, которых к тому времени уже изрядно потеснили Гэлы, Бритты, бежавшие с юга от англосаксоноского завоевания, случившегося за пять веков до этого, и викинги, в конце концов смешались с ними со всеми и образовали тех самых шотландцев, которые нам известны сейчас. Более того, произошла инверсия культур: норманнские вожди и рыцари, став хозяевами территорий превратились в вождей кланов, переняли язык завоеванных, их культуру и принялсь выводить свой род от древних кельтских королей.
Но в 12 веке все было еще довольно жестко. И хотя королевств Пиктов уже два века, как не существовало, именно они стали символом утраты кельтских домов своей независимости. Я не знаю, кто был историческим консультантом диафильма, но и он, и художник-сценарист проделали великолепную работу. Шотландцы действительно выглядят, как норманы 12 века: и по вооружению, и по броне, и по одежде, и по лицам. Несколько выпадает только король в латных сабатонах, которые появятся через два века, но для стилизации это простительно. Их противники вооружены традиционно по позднекельтски: щиты, мечи, топоры, луки. Брони и шлемов нет.
Король, на самом деле, не похож на натовских генералов. Это решительный и смелый феодал, он сражается впереди своего войска, как и было принято у норманов, а не из командного пункта за много километров от линии фронта.
Мы даже не можем сказать, что он не предложил Пиктам сдаться: баллада четко указывает, что он "безжалостный к врагам" ("fell man to his foe"), а не к людям вообще и не к подданным. Пикты отказываются признать его владычество, и он гонит их к морю, где те вступают в последний бой. Не случайно в диафильме король изображен в светлых, золотых тонах, а не в черных, как было бы логично изображать патологически жестокого человека.
После завоевания Горной Шотландии король ощущает некоторую досаду, может быть даже что-то похожее на вину, за то, что уничтожил тех, кто мог делать вересковый мед. Мед в данном случае - это символ того, что он не просто захватил землю, но и стал ее законным властителем, получив один из священных символов этой страны. Может быть даже секрет изготовления меда был известен не всем пиктам (после сражения некоторые уцелели: "Лежал живой на мертвом и мертвый на живом", хотя английский оригинал более жесток: "And strewed the dwarfish bodies Of the dying and the dead.", да и кто-то ведь похоронил мертвых именно в могилах), а только жрецам или вождям, которые передавали его по наследству. Не случайно секрет знают отец и сын.
Даже когда вассалы приводят к нему двух пленников, король не сразу прибегает к угрозе пыткой:
"I will give you life, ye vermin,
For the secret of the drink."
Для короля, воспитанного в рыцарской традиции Средневековой Франции, которая тогда была сосредоточием культуры в Западной Европе, предложение сдаться в безнадежной ситуации, обменять свою жизнь на секрет меда (даже не выдать соплеменников на смерть) выглядит логичным. Он - победил в бою и имеет право воспрользоваться плодами победы. Он даже готов проявить великодушие к последним представителям касты медоваров. И именно по этой причине он терпит поражение, поскольку просто не может понять своего врага"
Вот здесь приведен английский первоисточник Стивенсона и ставший каноническим у нас перевод Маршака. Видно, что Самуил Яковлевич, сохранив размер и ритм, несколько смягчил и даже облагородил кровавую легенду.
У нас, кстати, была книжка вот с такими иллюстрациями:
Сравним, как изображен ключевой момент:
