Сократ Иуда Кэннон (Socrates Judas Cannon) происходит из древнего, и когда-то могущественного племени. В зените своей славы его предки были сильнейшей нацией на западе постъядерной Америки. Сохранившие знания и технологии довоенной цивилизации, среди дикарей, в которых превратились выжившие в ядерном холокосте американцы и жители убежищ, они были подобны богам Древнего Мира. Даже техновоины Братства Стали старались не связываться с теми, кто прилетал с запада на ревущих стальных птицах – что уж говорить про несчастных, кому еще только предстояло стать жителями NCR!
Как и заведено у богов, предки Кэннона в цент не ставили обычных людей, считая, что дикари немногим лучше человекообразных обезьян (из которых, кстати, войну не пережила ни одна особь). Соответственно, Люди Моря, как их называли жалкие жители Пустошей, поступали с населением послевоенного Запада, как им было угодно: обращали в рабство, использовали на опасных и вредных работах, применяли в качестве подопытных кроликов во всяких бесчеловечных экспериментах. Естественно, такое поведение никак не способствовало росту популярности Людей Моря. До поры до времени это не слишком волновало предков нашего героя. Их оружие, броня и летающие машины давали такое преимущество, что племя Кэннона легко могло бы обратить в рабов весь запад Америки.
Однако время шло, жители Пустошей плодились и размножались и, понемногу, начали восстанавливать цивилизацию. Ну, естественно, так, как они ее понимали. Восстановление же цивилизации естественным образом влекло за собой некоторый подъем жизненного уровня, улучшение, пусть и небольшое, в медицинском обслуживании (естественно, за крышки), словом, создавало условия для еще лучшего размножения. Постепенно население Калифорнии и прилежащих земель достигло сперва десятков, а потом и сотен тысяч. В то же время у богов с рождаемостью все было несколько хуже. Во-первых, их с самого начала было совсем немного. Во-вторых, общество Людей Моря было предельно закрытым. Предки Кэннона гордились своей чистой кровью. Их генотип, не затронутый вредоносным воздействием радиации и FEV, оставался неизменным с довоенных времен. Естественно, Люди Моря считали, что только они имеют право называться настоящими людьми, прочие же – не более, чем мутанты и выродки. В общем, с притоком свежей крови дела у богов были очень плохи. Решение проблемы ученые племени видели в генной инженерии. По приказу вождей Людей Моря была начата обширная программа по выведению особых подвидов человеческой расы – идеальных рабочих, солдат, строителей, словом, подчиненных. Естественно, такие эксперименты привели к тому, что рождаемость упала еще сильнее. Одновременно воины племени продолжали нападать на народы Пустошей, сжигая поселения, убивая и обращая в рабство их жителей. Рано или поздно, такое поведение должно было закончиться плохо – и оно закончилось. Один из дикарей, обнаружив, что его деревня уничтожена, а соплеменники обращены в рабство, вышел на тропу войны. Благодаря настойчивости, отваге и исключительному везению, он сумел собрать высокоэффективную команду мстителей, бандитов и тому подобного сброда, и с этим отрядом проникнуть в убежище Людей Моря. После тяжелой и кровавой битвы, рукотворное поселение богов Запада было уничтожено, а освобожденные дикари вернулись на материк, даже не думая о том, сколько невероятных технологических чудес было потеряно в результате их варварского набега.
Однако не все жители рукотворного острова погибли в катастрофе. Немногие выжившие покинули гибнущую родину на железных птицах. К одной из таких групп принадлежали и родители Кэннона. Большинство спасшихся собрались на военной базе, которую их народ использовал в качестве своего форпоста в Калифорнии. Некоторое время им удалось продержаться там в окружении враждебных племен, отбивая атаки дикарей и техновоинов Братства Стали.
Именно в этом форте и был рожден наш герой. Отец маленького Кэннона, один из командиров армии Людей Моря, погиб, когда Сократ был еще младенцем. Воины так любили своего вождя, что когда тот пал, поклялись в верности сыну убитого. Крепость испытывала постоянный натиск солдат NCR – варварского государства, возникшего на развалинах Калифорнии. Дикари не способны были понять, какие сокровища древнего мира хранятся на базе. Старейшин NCR интересовало лишь оружие. В конце концов, объединившись с Братством Стали, Новокалифорнийская Республика сокрушила оборону последних Людей Моря. Остатки богов старого мира были рассеяны по бескрайним пустошам Запада Америки. Могущество наследников Старой Америки рухнуло навсегда, последние уцелевшие превратились в скитальцев, скрывающихся от гнева тех, кого они привыкли считать неполноценными выродками. Братство Стали и Республика начали охоту на спасшихся после падения крепости воинов и ученых. Пойманных подвергали пыткам в надежде выведать тайны погибшего народа, а после всегда казнили. Дикарей страшил даже призрак рухнувшей державы.
Благородство и сила духа ярче всего сияют тогда, когда уходит последняя надежда. Воины погибшего капитана сохранили верность его вдове и маленькому сыну. Когда воющие дикари с винтовками и варвары в устаревших силовых доспехах ворвались в крепость, остатки разбитого отряда подхватили женщину и ребенка и бежали прочь.
Первое время маленький отряд скитался по Калифорнии, пытаясь найти свое место в новом, варварском мире. Увы, судьба уцелевших Людей Моря была трагической: дикари из NCR ловили и беспощадно расправлялись с ними. Пытаясь спастись, остатки богов Запада уходили все дальше на восток. Все это время солдаты трогательно заботились о жене и сыне их погибшего командира. В конце концов, последние Люди Моря осели в окрестностях Нью-Вегаса в Мохаве. Мать Сократа не успела увидеть, как ее сын из мальчика превратился в юношу. Она умерла, когда Кэннону-младшему исполнилось десять. Дальше воспитанием ребенка занимались солдаты и женщина-пилот из отряда его отца. Кэннон на всю жизнь сохранил чувство глубокой благодарности к людям, которые спасли его с матерью от гнева NCR.
Когда Сократ вырос, он отправился искать свою дорогу в жизни. Общаясь с людьми, наблюдая за жизнью, он пришел к выводу, что, наверное, история гибели народа его родителей от рук дикарей Республики имеет две стороны. Одну он видел с детства – ее показали мальчику те, кто заменил ему родителей. О другой Кэннону поведали люди, жившие в страхе перед железными птицами и неуязвимыми воинами в доспехах со шлемами в виде муравьиной головы. Постепенно Сократ проникся глубоким отвращением к любому виду диктатуры, неважно, на чем эта диктатура основывается: на генетическом превосходстве или на идеалах старого мира. Мягкий, интеллигентный, желающий помогать людям, юноша старался найти людей, которые разделяли бы его взгляды. Скорее всего, с таким подходом к жизни, он окончил бы свои дни в каком-нибудь ущелье на вертеле веселых рейдеров, или был бы продан в рабство куда-нибудь на восток. К счастью, в одном из своих странствий Кэннон встретил группу врачей Идущих по Следам Апокалипсиса. Пообщавшись с ними, Сократ понял, что нашел свой идеал.
Сократ Иуда Кэннон присоединился к Идущим и много лет работал в этой достойной организации. Молодой человек щедро делился со своими товарищами знаниями погибшей цивилизации, что передали ему воспитатели, и, в свою очередь, впитывал мудрость Пустошей, навыки практической медицины, инженерного дела, агрономии и древней истории и литературы. Последний предмет стал его любимым хобби: больше всего на свете Сократ любит засесть где-нибудь с довоенной книгой. Изучая древнюю историю, Кэннон выучил латынь, которую он называет «дважды мертвый язык». В дальнейшем это пригодилось ему самым неожиданным образом. Домом Сократа стал старый мормонский форт на Свободной Стороне Нью-Вегаса. Там, в одной из башен, находилась его лаборатория, в которой он неутомимо раскрывал секреты довоенной медицины и изобретал новые способы очистки воды и почвы.
За свою жизнь Кэннон немало потрудился для жителей Мохаве. Он не слишком любил работать непосредственно с людьми, хотя, конечно, когда раненые и больные шли сплошным потоком, Сократ оперировал и перевязывал наравне с прочими врачами Идущих. Своей главное задачей Кэннон видел создание новых и воспроизведение старых лекарств, ведь довоенные запасы, сами по себе огромные, постепенно истощались. Именно в лаборатории форта Джон Смит и встретил Сократа. Было это за несколько месяцев до Второй Битвы за Дамбу Гувера. Решимость Смита любой ценой остановить армию Цезаря произвела на Кэннона огромное впечатление. Легион олицетворял все, что ненавидел и презирал Сократ: жестокость, рабство, подавление личности и сексуальное насилие. Словом, наш герой решил помочь Смиту.
Надо сказать, что хотя Идущие по Следам Апокалипсиса не были совсем уж пацифистами (они, например, пользовались услугами вооруженных наемников для охраны своих экспедиций, больниц и научных центров), они, все же, считали, что насилие – это тупиковый путь. Ученые и врачи не должны решать вопросы силой оружия – за них должны говорить их дела и знания. Кэннон, в общем, разделял взгляды Идущих практически на все, но в данном вопросе он был решительно против. В мире творилось слишком много зла, чтобы отказываться от вооруженной борьбы и надеяться, что жизнь сама расставит все по местам. Джон Смит собирался бороться с Легионом до конца. Такая решимость не могла не понравиться Кэннону, и он решил последовать за человеком Запада, чтобы помочь тому в его борьбе.
Впрочем, была еще одна причина, по которой Кэннон отправился путешествовать со Смитом. Дело в том, что… Ладно, чего там. Сократу пришлась по душе не только решимость Героя Мохаве. Кэннону понравился сам Джон. Вот, в общем, мы к этому и подошли. Да, друзья мои, Сократ Иуда Кэннон был, что называется, лицом альтернативной сексуальной ориентации. Тех из вас, кто, дочитав до этого места, не выдрал себе глаза, не разбил монитор (или свою голову) об стену, не облил себя бензином и не спрыгнул с балкона горящим факелом, я должен успокоить. Кэннон вовсе не был одним из тех томных, манерных гомиков, что заполонили Голливуд и американскую эстраду в 21-м веке. Нет-нет, Сократ представлял собой тот редкий тип квира, которого даже самый суровый гетеросексуальный энсиаровский реднек, наплодивший со своей миссус десяток детей (в последние десятилетия борьба с детской смертностью в Метрополии вышла на качественно новый уровень), назовет не фагготом, а геем. Да, конечно, он будет при этом скрипеть зубами, смотреть в сторону и далеко не сразу пожмет протянутую руку (если вообще пожмет). Но при всем при этом, он скажет «гей», а не «пидор». Потому что Кэннон умеет внушить к себе уважение: как своей смелостью, умом и знаниями, так и высоким благородством натуры.
Короче, Смит понравился Кэннону и тот решил ему помочь. Увы (ну, для Кэннона, конечно, «увы»), интересы Джона лежали в совершенно иной области. К счастью, человек Запада довольно быстро определил, почему Кэннон как правило идет замыкающим, и объяснил ученому, что область его интересов в данное время сидит на посту Мохаве и, скорее всего, нажирается в дерьмо, потому что обладает счастливым даром подвергать себя воздействию алкоголя без скатывания в клинический алкоголизм. Он, Джон, уважает выбор Кэннона и вообще хорошо относится к таким людям, (это было вранье). У него даже есть одна знакомая лесбиянка, с которой они очень дружат, (это была правда). Но this is my booty, my booty belongs to me, you cannot have my booty. Кэннон, которого долгая жизнь с подобным «даром» научила принимать людей такими, какие они есть, и не пытаться обратить в свою «веру», принял отказ совершенно спокойно. Ну, внешне, по крайней мере, спокойно. Какая буря бушевала у него внутри, мы никогда не узнаем – Сократ не из тех людей, что выплескивают на окружающих помойное ведро своих переживаний. Так что, может быть, он и плакал ночами в подушку, кто его знает. Хотя какие, к черту, в Пустошах подушки. Словом, Кэннон принял Смита таким, какой он есть, и решил дальше помогать ему только во имя идеалов.
Их путешествия и приключения в грозные месяцы, предшествовавшие Второй Битве за Дамбу Гувера, сами по себе могли бы потянуть на небольшую книгу. Во время этих походов Кэннон познакомился как с объектом интересов Смита, так и с той самой лесбиянкой. Сократ встретился с несчастным снайпером Буном, чья трагическая история потрясла ученого до глубины души (в том, что Бун в конце концов отказался от идеи самоубийства, есть немалая заслуга нашего героя). Во время совместных путешествий Кэннон окончательно смирился с тем, что он и Смит никогда не будут вместе. В конце концов, мужчины стали друзьями.
Когда стало ясно, что даже смерть Цезаря не остановила подготовку Легиона к наступлению на Дамбу, Кэннон решил, что в этот раз он не останется в стороне от сражения – независимо от того, что там говорит на эту тему кодекс Идущих. Приняв такое решение, Сократ решился на самое тяжелое, опасное и мучительное приключение за все время их знакомства со Смитом. Его воспитатели, старые солдаты древнего племени, все еще жили в окрестностях Нью-Вегаса. В их жилищах, в глубоких и тщательно замаскированных тайниках, хранились доспехи и оружие погибшей цивилизации. Снаряжение невероятной мощи могло быть перышком, что качнет весы судьбы в ту, или иную сторону. Кэннон хотел, чтобы это перо легло на чашу Республики. Не то, чтобы наш герой любил NCR – вовсе нет. То, что заложено в детстве, остается с человеком на всю жизнь, а в детстве Кэннону старательно объясняли, что NCR – это скопище дикарей и варваров, убивших отца Сократа и заставившее последних Людей Моря прятаться, подобно крысам, в страхе за свою жизнь. Но победа Легиона не могла принести Мохаве ничего, кроме смерти и порабощения. Кресты с распятыми пленниками не должны были встать на улицах Нью-Вегаса! Ради этого, считал Сократ, можно выйти на бой на стороне Республики – один последний раз.
Убедить стариков взять в руки оружие для того, чтобы сражаться за своих древних врагов казалось почти невозможным. Сократ собрал всех в заброшенном бункере их племени. Разговор шел на повышенных тонах, дважды дело едва не дошло до стрельбы. К счастью, красноречие Смита и убежденность Кэннона сделали свое дело. Да и в любом случае, ни у одного из стариков не поднялась бы рука стрелять в мальчика (в Смита – другое дело).
В битве за Дамбу остатки древнего племени появились в самый горячий момент, когда Легион, пусть и здорово потрепанный воздушный ударом Бумеров, все-таки почти прорвался на другой берег Колорадо. Лазерные гатлинги и неуязвимые доспехи старых воинов позволили задержать воинов Легата достаточно, чтобы в дело вступили паладины Братства Стали. Впервые за всю историю Запада смертельные враги сражались на одной стороне. Мощь и боевое мастерство древних воинов были таковы, что ни Братство, ни генерал Кромвель не решились преследовать уходящих в закат солдат исчезнувшего народа. Разумеется, немного очухавшись, и Братство и Республика попытались найти остатки Людей Моря, каждые – по своим причинам. Но те словно растворились в Мохаве. Расспрос Смита ничего не дал – тот утверждал, что не имеет никакого отношения к таинственным воинам. Джон даже согласился на проверку на Детекторе Лжи, которую с успехом прошел. Это, впрочем, неудивительно – за время своих путешествий Человек Запада столько раз подвергался аугментации, что странно, как при проверке Детектор не убедил врачей, будто Смита вообще нет в комнате.
После битвы Кэннон вынужден был на время залечь на дно, поскольку некоторые ниточки с поля Второй Битвы тянулись как раз к нему. При помощи Джона Сократ некоторое время скрывался на Свободной Стороне, потом с караваном ушел в каньон Сион, где прожил среди племен три года. Это время он вспоминает, как счастливейшее в своей жизни. Однако, сердце тянуло его обратно в Мохаве – ведь там, под видом обычных фермеров и просто деревенских стариков доживали свой век те, кто был его единственной семьей. Кэннон всплыл в Новаке под новым именем – тем самым, под которым он фигурирует в этом рассказе. Истинное его имя и фамилия были другими, сейчас их помнит, наверное, только Джулия Фаркас, ведь большинство Идущих после Третьей битвы ушли на восток. Сейчас Мохаве активно заселяется, и затеряться среди людей гораздо проще, чем за семь лет до наших событий. Тем не менее, как ни прячься, но старые друзья тебя обязательно найдут. Так, однажды Кэннона навестила та самая лесбиянка – старая знакомая Смита. Сократ, естественно, перепугался, ведь он знал, что женщина принадлежит в Братству Стали. Но та успокоила ученого, сказав, что находится тут совершенно неофициально, и вообще, благодаря Смиту смотрит на вещи гораздо шире, чем ее братья. Вскоре Кэннона нашел и Смит. После он не раз навещал старого друга. Именно Джон помогал Сократу похоронить двух последних членов старого отряда, что когда-то спас из захваченной врагами крепости женщин с маленьким ребенком.
Словом, когда Смиту понадобился для его экспедиции ученый, он знал, к кому обратиться. С годами Кэннон не сделался тяжелее на подъем. Разумеется, последний из Людей Моря не горел желанием работать на NCR, но когда Смит объяснил, что цель похода – предотвращение большой войны, в которой могут погибнуть тысячи, а то и десятки тысяч людей, Сократ позволил себя уговорить. Генерал Мур сделала вид, что никогда в жизни не видела этого блондина средних лет и сразу утвердила его членом экспедиции. Сократ Иуда Кэннон снова вышел на тропу мира.
С Валдезом:
Встречаем: Сократ Иуда Кэннон, возраст – 43 года, рост – пять футов восемь дюймов, вес – сто шестьдесят фунтов. Физически довольно крепок и вынослив, но не атлет. Сексуальная ориентация – да. Характер – довольно мягкий. Умеет проявлять твердость, но не любит это делать. Высоко ценит доверие, хотя сам редко открывается людям. В дружбе всегда стремится быть первым, давать больше, чем брать, отчего довольно часто страдает, что, впрочем, кажется, на нем совсем не сказывается. В юности Кэннон хотел изменить мир к лучшему, до сих пор считает, что это возможно и старается действовать в этом направлении, хотя теперь понимает, что вряд ли увидит плоды своих трудов. Кэннон обладает хорошим чувством юмора, остер на язык, хотя шутит чаще над собой, чем над другими. В принципе, у него не так уж много недостатков, если не считать… Ну, вы понимаете… Хотя, надо отдать ему должное, Кэннон никогда не выпячивает свою ориентацию. Вы можете пройти с ним тысячу миль, спать под одним одеялом и так и не узнать, что все это время ваша задница находилась под пристальным наблюдением. Сократ безошибочно определяет, есть ли у него шансы с мужиком, и не пристает к тем, кто тверд в своей гетеросексуальности. Вообще, он давно научился разделять дружбу (настоящую дружбу, единомыслие, а не то, что вы подумали) и секс, и с годами, кажется, начал отдавать предпочтение первому перед вторым. Смит как-то раз признался своей старой знакомой, что если бы все фаг… геи NCR были такими, как Кэннон, он давно бы внес в сенат законопроект о признании их прав. Хозяйка бара в ответ важно кивнула и сказала, что если бы все геи были такими, она бы вышла за одного из них замуж. В экспедиции Сократ довольно сильно сблизился с Хуаном Валдезом. Кэннона очень заинтересовало умственное отклонение молодого картографа и то, как он с ним борется. Когда Смит осторожно спросил, какие именно цели преследует в данном случае Кэннон, тот возмутился и сказал, что никогда не позволит себе воспользоваться слабостью человека. И вообще, в этой компании ему по-настоящему нравится только капитан, но тут, увы (Кэннон вздохнул), у него нет ни малейшего шанса.
Сократ одет в простые парусиновые штаны, белую футболку, довоенный свитер на молнии и довоенную же синюю армейскую куртку, к которой он собственноручно пришил массу карманов под всякие полезные штуки. На голове – шляпа с украшениями из латуни, ее подарили ему воины Мертвых Лошадей из каньона Сион. Все свое научное барахло Кэннон несет в большой сумке, которую он никому не доверяет. Сократ вооружен обычным девятимиллиметровым пистолетом, впрочем, в сумке, кажется, скрывается до поры до времени и средство помощнее.
Модель – Hasslefree Miniatures, как есть.
Ффу, на этом гигантская арка про экспедицию NCR пока закончена. Вся бригада:
Следующая небольшая глава будет про:
…потому что у меня к ней уже дофига открашено почти полгода как.